"Это риторика, от которой государство должно воздержаться". Или что не так с коммуникацией власти относительно возвращения переселенцев на ВОТ

В последнее время государственные чиновники и чиновницы ведут не слаженную коммуникацию на тему возвращения вынужденных переселенцев и переселенок на временно оккупированные территории (ВОТ). Народный депутат Максим Ткаченко в прошлом месяце заявил, что 150 тысяч переселенцев вернулись на ВОТ, в том числе 70 тысяч — во временно оккупированный Мариуполь. Правда, потом опроверг это число и назвал его “собственным предположением”.

В то же время народная депутатка Марьяна Безуглая назвала предателями тех, кто возвращается на оккупированные территории, чем вызвала бурное обсуждение в социальных сетях.

Заместительница Руководителя Офиса Президента Украины Ирина Верещук призвала не манипулировать и не спекулировать на теме ВПЛ и ВОТ, однако заявила, что “недовольство уровнем помощи ВПЛ не может быть причиной или оправданием переезда на временно оккупированную территорию, под сапог оккупантов и убийц”, чем вновь вызвала оживленное обсуждение.

“Задумайтесь. Вернулись под обстрелы. С детьми. Потому что государство забрало те копейки, что платили. А аренда дорого стоит”, — писала в комментариях под сообщением Ирины Верещук в Facebook пользовательница Любава Маковийчук

“Часть ВПЛ осталась один на один со своими проблемами, и до них никому нет дела. Поэтому они самостоятельно решают, как жить им и их семьям, и каким образом. Не помогаете, то хотя бы не мешайте. Надо задуматься, почему люди не боятся отсюда бежать туда…”, — писал пользователь Александр Баранюк.

“Интересно рассуждать. Забрали все, что можно и дальше продолжают, копейки ВПЛ и то забрали, они еще и людей виноватыми делают. Лучше бы сделали нормальными для жизни условия, от безысходности люди и ищут, где лучше”, — комментировала пользовательница Алина Кузнецова.

Были те, кто поддержал Ирину в ее высказываниях:

“Спасибо, Ирина, все четко и ясно объяснили”, — писал Игорь Жерновский.

Были комментарии, где людей, которые возвращаются на ВОТ, приравнивали к предателям:

“Возвращаются те, что в 2014 году встречали ВСУ баррикадами и стрельбой, проклятием. Эти кадры есть и повторяются в программах о войне”, — писала Елена Ревука.

Парад цифр. Или реально ли определить, сколько людей возвращается на ВОТ

За последний месяц в информационном пространстве Украины действительно состоялся “парад цифр” относительно того, сколько переселенцев вернулось на временно оккупированные территории. Народный депутат Максим Ткаченко заявил о 150 тысячах. Однако потом он опроверг это число и назвал его “собственным предположением”.

В середине ноября мэр Мариуполя Вадим Бойченко сообщил, что около 30% мариупольцев, которые выехали в начале войны, вернулись обратно в оккупацию. Затем уточнил, что «по данным центров «ЯМариуполь» и информации от Сопротивления, за последние почти 3 года из Украины выехало примерно 30-50 тысяч мариупольцев, часть из них действительно направлялась во временно оккупированный Мариуполь. Сколько из них осталось в городе, а сколько смогли выехать сказать невозможно».

Посчитать реальное число украинцев, которые возвращаются на ВОТ, очень трудно, рассказывает директорка по адвокации Центра прав человека “ZMINA” Алена Лунева:

“Почему это трудно посчитать? Первое, потому что для того, чтобы поехать на ВОТ, надо выехать с подконтрольных Украине территорий на территорию Польши, а оттуда — в Беларусь, откуда можно сесть на самолет в рф. Если у гражданина Украины нет российского паспорта, то въехать на территорию рф можно только через аэропорт Шереметьево, где существует фильтрационная зона, в которой людей сутками держат, не давая права въехать. И поэтому я не вижу технической возможности посчитать людей, которые едут на ВОТ.

Даже если мы увидели бы какие-то цифры возвращения людей от россиян, то мы не знаем, сколько из них поехало навестить близких и вернулось, а сколько осталось”.

Это же подтверждает главная координаторка ОО “Донбасс SOS” Виолетта Артемчук, по словам которой число возвращенных украинцев и украинок невозможно посчитать на данный момент из-за отсутствия доказательств и источников.

Алена Лунева предполагает, что цифры государственными чиновниками были названы с целью показать, что политика государства по помощи переселенцам не является эффективной. И поэтому люди едут за границу, или возвращаются в оккупацию. Однако опираться на конкретные данные и источники сейчас невозможно.

“Смещение с составляющей безопасности на моральную недопустимо во время обсуждений о возвращении на ВОТ”

Оживленные обсуждения в украинском медиапространстве относительно этичности и нравственности возвращений на временно оккупированные территории начались в начале этого года. Тогда оккупационная власть ввела правила перерегистрации недвижимости на ВОТ по российскому законодательству. Это привело к обсуждению, является ли это уважительной причиной для возвращения в оккупацию.

“Еще тогда, по моему мнению, началось легкое смещение обдумываний возвращения на ВОТ с вопроса безопасности на вопрос моральности этого выбора: правильно ли, патриотично ли это, когда люди возвращаются на ВОТ. Сейчас это смещение очень актуализировалось. Эта тема поднимается в СМИ, а недавно Высший Совет правосудия рассматривал критерии добропорядочности судей, где поездка на ВОТ была одним из критериев недобропорядочности. Оксана Кваша, членкиня Высшего совета правосудия, отметила, что в украинском обществе сформировался моральный императив, что ездить в оккупацию — это зло. И, собственно, я тоже вижу этот сдвиг. Риторика государства изменилась с «возвращение в оккупацию — это опасно» на «возвращение в оккупацию — это не патриотично, это аморально, это предательство»”, — отмечает Алена Лунева.

Виолетта Артемчук говорит, что коммуникация государства с обществом в вопросе возвращений на ВОТ выстроена неправильно. Сейчас правозащитные организации, среди которых и ОО “Донбасс SOS”, готовят публичное обращение по этому поводу.

“Обвинять людей в том, что они остались на временно оккупированных территориях или уехали туда, неправильно. Проживание в оккупации — не является преступлением. Измерять патриотизм тем, едет человек или не едет туда, нельзя, потому что это возмущение общества. Если так подумать, что каждый переселенец и переселенка могут выехать на ВОТ, получается, что все они — потенциальные предатели?

Это возмущает общество, когда нам надо держаться вместе, и не обвинять друг друга, а обвинять только российскую федерацию во всем, что происходит”, — объясняет Виолетта Артемчук.

По мнению Алены, позиция государства противоречит себе же. С одной стороны, государственные чиновники не запрещают жить в оккупации и приветствуют местное сопротивление. С другой стороны, сопротивление оказывается именно украинцами, пребывание которых на ВОТ начали считать неэтичным выбором.

“Как государство, мы должны объяснять риски, а не демонизировать проживание в оккупации. Делать это преступлением или чем-то аморальным точно не то, что государство должно делать. Это та риторика, от которой государство должно точно воздержаться”, — говорит экспертка.

Подобная коммуникация от государства, говорит Виолетта Артемчук, может вызвать недоверие у украинцев, которые проживают и на подконтрольных, и на временно оккупированных территориях. Ведь вместо поддержки, они получают осуждение.

“Поэтому нам нужно определиться: или мы возвращаем эти территории, поддерживаем людей в оккупации, и тогда не развешиваем ярлыки за то, что они живут или периодически выезжают на ВОТ. Или говорим, что проживание в оккупации запрещено, а все, кто там живут, вне закона. Соответственно, ставим крест на реинтеграции. Поэтому коммуникация по этой теме должна быть максимально осторожной. Никаких категорических заявлений, по моему мнению, не надо. Они вредят. Люди в оккупации живут в условиях, где они один на один с оккупантом. Ставить их в ситуацию, когда они за гранью, если не закона, то какого-то этического императива, неправильно”, — отмечает Алена Лунева.

Поездка в оккупацию не требует оправдания, подытоживает директорка по адвокации Центра прав человека “ZMINA”. Такое путешествие — очень опасное, дорогостоящее и рискованное для человека. Однако полномасштабная война длится почти три года. За это время кто-то хотел увидеть родственников, а кто-то — посетить родной дом, чтобы его не забрали российские оккупанты.